***

 ...Мы усилили <власть тщеславия>, распространив эту власть... не только на молитвы, посты и милостыни, но и на все прочее и подчинив себя этой безумной страсти хуже всякого невольника....

 ***

 Оно <тщеславие> действительно, как ворвавшийся ветер, развевает все сокровища добродетели.

 ***

 ...Тщеславие и гордость оскверняют человеческие души хуже всякой язвы.

 ***

 Причина всех зол — тщеславие... Оттого оно и называется тщетным, что пусто и не имеет в себе ничего твердого и постоянного; это только обман очей, исчезающий прежде, чем явится.

 ***

 ...Многие... хотя и сделают иногда что-нибудь подобное <доброе>, но тщеславятся перед посетителями, а часто и презирают их из-за оказанной им услуги. Это подобно тому, как если бы кто собрал богатство и имел его уже в руках, а потом вдруг все собранное выбросил из рук.

 ***

 Как здесь моль и червь вредят одежде, так богатству, собранному на небе милостынею, вредит тщеславие.

 ***

 Не губи трудов своих <тщеславием>, не делай, чтобы твой пот был пролит напрасно, и ты, пробежавши тысячи поприщ, лишился всякой награды. Господь гораздо лучше тебя знает твои заслуги.

 ***

 Для чего же ты рассматриваешь свои добродетели и постоянно выставляешь их нам напоказ? Или ты не знаешь, что, если хвалишь самого себя, не будешь уже похвален Богом.

 ***

 Если постараешься не тщеславиться перед женой и слугами, то легко преодолеешь эту страсть и в общении с другими. Хотя везде болезнь эта тяжка и мучительна, но особенно в присутствии жены. Если... мы здесь разрушим ее силу, то легко преодолеем ее и в других случаях.

 ***

 Нисколько не удивительно, когда люди гордятся богатством и властью; но то странно и достойно оплакивания, когда они самый пост и молитву обращают в предмет своего тщеславия.

 ***

 Тщеславие... везде пагубно, но особенно в делах человеколюбия, так как здесь оно является крайней жестокостью, извлекая себе хвалу из чужих бедствий и почти ругаясь над живущими в нищете.

 ***

 Если указывать на свои благодеяния значит укорять облагодетельствованного, то не гораздо ли хуже выставлять их напоказ перед многими?

 ***

 Чего не истребляет моль, чего не похищает тать, то разграбляет тщеславие.

 ***

 ...Таков дух тщеславия, что оно ослепляет разум увлекаемых им людей, даже в отношении к самым очевидным предметам, побуждает противоречить даже признанным истинам; а других, и очень хорошо разумеющих истину и уверенных в ней, заставляет лицемерно противостоять ей.

 ***

 ...Есть ли болезнь душевная тягостнее этой <тщеславия>? Человек нередко бросается в бездну, чтобы только другие удивлялись ему.

 ***

  Откуда же... рождается <тщеславие>, эта безумная и неприносящая никакого удовольствия страсть? — Ниоткуда более, как только от души низкой и ничтожной.

 ***

 Подверженный этой болезни <тщеславию> не знает дружбы, не помнит приязни, нисколько не хочет никого уважить; напротив, все доброе извергши из души, непостоянный, неспособный к любви, против всех вооружается.

 ***

 Эта страсть <тщеславие> все извратила; она породила любостяжание, зависть, клеветы, наветы. Она вооружает и ожесточает людей, не потерпевших никакой обиды, против тех, которые никакой обиды не сделали.

 ***

 Сила гнева, хотя и она мучительна и несносна, не постоянно, однако же, возмущает дух, а только в то время, когда его раздражают другие. Напротив, страсть тщеславия — всегда, и нет, так сказать, времени, в которое она могла бы оставить, потому что разум не препятствует ей и не укрощает ее; она всегда остается и не только побуждает ко грехам, но, если бы мы успели сделать что-нибудь и доброе, она похищает добро из рук. А бывает так, что она не допускает и начать доброго дела.

 ***

 Нет ничего столь смешного и унизительного, как эта страсть <тщеславие>: ничто столько не преисполнено стыда и бесславия.

 ***

 ...Страшно преобладание тщеславия; оно может ослепить очи и мудрых людей, если они не станут бодрствовать.

 ***

 Раб тщеславия не лучше блудника; даже делает гораздо большие и тягчайшие грехи, чем тот.

 ***

 Тщеславие не только влечет ко злу своих пленников, но вкрадывается и в добродетели; и если не может лишить нас их, то делает нам большой вред в самой добродетели, принуждая переносить труды, а плодов лишая.

 ***

 ...Если мы отсечем эту страсть <тщеславие>, то вместе с головою истребим и остальные члены этого зла, и тогда уже ничто не воспрепятствует нам жить на земле, как на небе.

 ***

 Зараженный тщеславием — постится ли, молится ли, творит ли милостыню — лишается своей награды. Какое же несчастье может быть больше того, как, изнуряя себя вотще и понапрасну, подвергнуться осмеянию и лишиться горней славы?

 ***

 Будем убегать тщеславия. Эта страсть сильнее всех страстей. Отсюда — любостяжание и сребролюбие; отсюда — ненависть, вражда, распри.

 ***

 Часто и те, которые оставляли большие стяжания и все обольщения мира, ни с кем не имели общения, овладевали самыми сильными пожеланиями, и те, будучи пленены пустою славою, теряли все.

 ***

 ...Причина всех зол — тщеславие... Оно-то наиболее возжигает огонь; оно всюду простирает власть свою и мучительски обладает всяким возрастом и всяким званием... оно разоряет целые домы, города, народы, племена.

 ***

 ...Страшно славолюбие, страшно и исполнение многих зол. Это терние, с трудом исторгаемое, зверь неукротимый, многоглавый, восстающий на тех самых, которые питают его.

 ***

 Как червь поедает деревья, в которых зарождается, ржа снедает железо, в котором появляется, и моль — ткань, так и тщеславие губит душу, воспитавшую его в себе. Поэтому много нам нужно старания, чтобы истребить в себе эту страсть.

 ***

 Как же одолеть <тщеславие>? Будем противопоставлять славе славу. Как мы презираем богатство земное, когда взираем на богатство небесное, и не дорожим настоящей жизнью, когда помышляем о жизни гораздо лучшей, так мы сможем презреть и славу настоящего мира, когда будем помышлять о славе гораздо высшей, о славе истинной.

 ***

 Хотя бы мы имели бесчисленные совершенства, зараза тщеславия может погубить все. Итак, если мы желаем похвал, то будем искать похвал от Бога.

 ***

 ...Будем всячески избегать этого зверя <тщеславия>. Он бывает различного рода и вида и разливает свой яд на все — и на сокровища, и на удовольствия, и на красоту телесную. Потому-то мы везде и переступаем границы нужды, от того и роскошь в одежде, и большая толпа слуг, от тою пренебрегается умеренность во всем — и в домах, и в одежде, и в столе, а роскошь господствует. Ты хочешь наслаждаться славою? Подай милостыню: тогда тебя похвалят Ангелы, тогда тебя прославит Бог.

 ***

 О, тщеславие! Как оно низвращает и губит все! Оно побуждает восставать против спасения своего и других.

 ***

 ...Почему ты не можешь преодолеть тщеславия, когда другие преодолевают, имея такую же душу, такое же тело, такой же внешний вид, живя такою же жизнию? Помысли о Боге, помысли о высшей славе, противопоставь ей настоящее, и ты скоро отстанешь от него (тщеславия). Если ты непременно желаешь славы, то ищи славы истинной. Какая это слава, если она приносит бесчестие. Какая эта слава, если она заставляет искать чести от низших и имеет в ней нужду? Честь состоит в том, чтобы пользоваться славою от высших. Если ты непременно желаешь славы, то ищи лучше славы от Бога. Возлюбив эту, ты будешь пренебрегать той, увидишь, как она бесчестна; а пока не узнаешь этой, дотоле не увидишь, как та постыдна, как смешна.

 ***

 ...Кто домогается славы от людей, тот скоро оставит дела добродетельные.

 ***

 Тщеславие есть мать геенны, сильно воспламеняет адский огнь и ядовитого червя.

 ***

 Все прочие страсти прекращаются со смертью, а тщеславие и после кончины продолжает свое действие и над умершим телом силится показать свое свойство. Когда умирающие заботятся, чтобы им были поставлены великолепные памятники, на которые надобно истратить все их имущество, и стараются и во гробе показать необыкновенную пышность; когда люди при жизни за один овол или кусок хлеба оскорбляли подошедших нищих, а умирая, готовят червю обильную пишу, — то какую власть ты найдешь мучительнее этой болезни? От этого же зла рождается и нечистая любовь, так как многие вовлечены в прелюбодеяние не красотою лица, не похотью совокупления, но желанием похвастаться... Я предпочел бы лучше быть рабом у множества варваров, чем у одного тщеславия, так как варвары не повелевают того пленникам, что приказывает тщеславие своим подчиненным. Будь слугою всех, говорит оно, будут ли они знатнее тебя или незначительнее. Не радей о душе, не заботься о добродетели, смейся над свободою, жертвуй своим спасением; а если сделаешь какое-либо добро, то делай не из угождения Богу, но напоказ людям, чтобы от них получить себе венец; если подаешь милостыню или постишься, труд перенеси, а пользу старайся погубить. Что может быть бесчеловечнее таких требований? Отсюда ведут свое начало и зависть, и высокомерие, и сребролюбие — мать всех зол.

 ***

 ...В том и несчастье, что болезнь тщеславия вредит тебе не только тогда, когда ты грешишь, а и тогда, когда оказываешь заслуги, и в одном случае она подвергает тебя бесчисленным укоризнам, в другом же лишает всей награды.

 ***

 Как блудная женщина, находясь на кровле, отдает себя всем, так поступают и рабы тщеславия, а вернее сказать, они даже гнуснее и блудниц, потому что блудницы нередко пренебрегают некоторыми из полюбивших их, а ты предлагаешь себя всякому — и беглецам, и разбойникам, и мошенникам. При помощи таких и подобных лиц устраиваются вами зрелища, возбуждающие похвалы; и тех самых, из которых каждый сам по себе, по твоему же мнению, ничего не стоит, ты, когда они собраны вместе, предпочитаешь собственному спасению, этим показывая, что ты бесчестнее каждого из них.

 ***

 Гибельно и исполнено всякого бесчестия любить славу в делах гражданских, а когда та же страсть овладеет тобою и в делах духовных, тогда какое оправдание останется тебе, не желающему воздать Богу такой же чести, какой сам требуешь от домашних? Ведь и раб смотрит в глаза господина, и наемник обращает внимание на хозяина работы, который должен выдать плату, и ученик смотрит на учителя, — а у тебя все напротив: ты, оставив нанявшего тебя Бога и Владыку, смотришь на собратий, хотя сам знаешь, что Бог и впоследствии будет помнить твои заслуги, а человек помнит только в настоящем; для тебя уготовано зрелище на небе, а ты собираешь зрителей на земле.

 ***

 ...Тщеславный подобен обуреваемым волнами, всегда трепещет, боится и служит очень многим господам. А кто находится вне этой мучительной власти, тот подобен достигшим пристани и наслаждающимся полной свободой.

 ***

 ...Свобода от тщеславия больше всего освобождает от оков телесных и возносит от земли к небу...

 ***

 ...Что может быть свирепее тщеславия, которое тогда наиболее и свирепствует, когда наиболее ему услуживают. Такого свойства не имеют даже и звери, напротив, смягчаются, когда за ними ухаживают. А тщеславие совершенно напротив: когда его презирают, оно укрощается, а когда чествуют, свирепеет и вооружается на своих почитателей.

 ***

 ...Не допуская похвал, мы делаем это для увеличения их; и все вообще делается у нас из тщеславия, а не по правде. Потому-то у нас все пусто, все неверно.

 ***

 Тщеславие потому такое великое зло, что оно не только толкает на порок плененных им, но приражается и к добродетелям; и когда не может низвергнуть нас оттуда, то в самой добродетели производит великий ущерб, заставляя нас таким образом нести труды, а плодов от них лишая. Невозможно, желая и земной, и небесной славы, достичь и той и другой; можно достичь обеих, когда мы желаем не обеих, а только одной — небесной славы; тому же, кто любит и ту и другую, невозможно достичь и той и другой.

 ***

 ...Как дождевые пузыри, когда высоко поднимаются, весьма скоро лопаются, так точно и надмеваемые тщеславием легко погибают.

 ***

 ...Человек тщеславный, желающий нравиться кому ни попало, есть в большей мере раб, чем всякий невольник; напротив, поправший эту славу, не заботящийся о мнении других, стоит всех выше, он один свободен.

 ***

 Фарисеи, будучи заражены тщеславием и преданы этой ужасной страсти, не получили от Его беседы никакой пользы. И в самом деле, страсть эта ужасная и многоглавая. Увлеченные ею, одни стремятся к богатству, другие к власти, иные к могуществу. Распростирая власть свою далее, она обращает себе в пищу и милостыню, и пост, и молитвы, и дар учения, да много еще и других голов у этого зверя. Впрочем, нисколько не удивительно, когда люди гордятся богатством и властью, но то странно и достойно оплакивания, когда они самый пост и молитву обращают в предмет своего тщеславия. Но чтобы, в свою очередь, не останавливаться здесь только на одних упреках, мы укажем и способ, как избегать этой страсти. С кого же прежде всего начать нам? С тех ли, кто тщеславится богатством, или одеждой, или властью, или даром учения, или крепостью телесной, или искусством, или красотой, или нарядами, или жестокостью, или человеколюбием и милостыней, или пороками, или смертью, или распоряжениями, долженствующими совершиться после их смерти? Страсть эта, как я сказал, многоразличным образом опутывает нас и простирается даже за пределы нашей жизни. Потому и говорят: такой-то умер и, чтобы удивлялись ему, завещал сделать то и то. Поэтому же один хочет быть бедным, а другой богатым. Это-то особенно и ужасно, что страсть тщеславия находит себе пищу в предметах противоположных.

 ***

 Тщеславие и везде пагубно, но особенно в делах человеколюбия, так как здесь оно является крайней жестокостью, извлекая себе хвалу из чужих бедствий и почти ругаясь над живущими в нищете. Если указывать на свои благодеяния — значит укорять облагодетельствованного, то не гораздо ли хуже выставлять их на показ перед многими? Kак же нам избежать этого зла? Мы избежим его, когда научимся быть истинно милосердными и рассмотрим, у кого мы ищем славы. Скажи мне, кто первый учитель милостыни? Kонечно, Тот, Kто примером Своим научил нас ей, т.е. Бог, Kоторый всех лучше знает и бесконечно оказывает ее. Что же? Если бы ты учился искусству борьбы, на кого бы стал ты смотреть или кому стал бы показывать свои успехи в нем, — тому ли, кто продает овощи и рыбу, или учителю этого искусства, хотя бы тех было и много, а этот один? И если бы все прочие стали смеяться над тобой, а он хвалил бы тебя, то не стал ли бы и ты сам вместе с ним смеяться над ними? Или: если бы ты учился искусству бойцов, то не стал ли бы точно также смотреть на того, кто умеет обучать этому искусству? Равным образом, если бы ты занимался красноречием, то не стал ли бы дорожить похвалами учителя красноречия и пренебрегать суждением других? Итак, не безрассудно ли в других искусствах обращать внимание только на одобрение учителя, а в делах милосердия поступать наоборот — и тем более что вред в том и другом случае не одинаков? В самом деле, если ты борешься только для того, чтобы нравиться народу, а не учителю, то и вся беда имеет значение только по отношению к этой борьбе, здесь же дело касается жизни вечной. Если ты через милостыню уподобляешься Богу, то будь же подобен Ему и в том, чтобы не делать ее напоказ. Kогда Он исцелял кого, то говорил, чтобы никому о том не сказывали. Но ты хочешь слыть между людьми милостивым? Что за прибыль? Прибыли никакой нет, а вред бесконечный, так как те самые, кого ты призываешь в свидетели, отнимают у тебя, как разбойники, сокровища небесные, или, лучше сказать, не они, а мы сами разграбляем свое стяжание и расточаем свое богатство, хранящееся в горних обителях. Вот новое бедствие, новое необыкновенное зло! Чего не истребляет моль, чего не похищает тать, то разграбляет тщеславие. Вот моль, истребляющая вечные сокровища! Вот тать, разграбляющий небесные блага! Вот похититель некрадомого богатства! Вот что разрушает и развращает все доброе! Итак, когда дьявол видит, что страна эта недоступна ни для разбойников, ни для других злоумышленников и что ее сокровищ не истребляет моль, — расхищает их тщеславием.

 ***

 Подаяние милостыни напоказ уничтожает награду, и тот, кто поступает так, лишает себя будущей благостыни. Никакая другая страсть не вредна так душе, как страсть тщеславия. Ведь этим недугом человек заражается именно тогда, когда он сделал уже большие успехи в исполнении заповедей. Вот почему Спаситель и спешит с корнем посечь в нас эту страсть, научая нас творить милостыню тайно.

 ***

 Нет ничего хуже тщеславия. Оно, именно оно больше всего и погубило иудеев. Потому и Христос сказал им: как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? (Ин. 5:44). Тщеславие вместе с гибелью и возбуждает большой смех, и прежде еще будущего наказания навлекает здесь бесчисленные бедствия. И если угодно тебе знать это, мы, не касаясь пока небес, откуда тщеславие низводит нас, и геенны, в которую оно ввергает, рассмотрим все то, что оно производит здесь. И действительно, что может быть вреднее, постыднее и тяжелее тщеславия? Что болезнь эта причиняет убытки, доказывается бесполезными и напрасными издержками на театры, ристалища и на другие столь же ненужные развлечения, вроде постройки великолепных и пышных домов и всяких других излишних сооружений, чего теперь нельзя и описать. Всякому же известно, что человек расточительный, любящий пышность и страдающий болезнью тщеславия по необходимости делается похитителем и корыстолюбцем. Чтобы доставить пищу этому зверю, он налагает свои руки на чужое имущество. И что говорить об имуществе? Этот огонь пожирает не только деньги, но и души, уготовляет не только настоящую, но и будущую смерть. Тщеславие есть мать геенны, сильно воспламеняет адский огнь и ядовитого червя. Всякому известно, что оно и на мертвых простирает свою власть, а что может быть хуже этого? Все прочие страсти прекращаются со смертью, а тщеславие и после кончины продолжает свое действие и над умершим телом силится показать свое свойство. Kогда умирающие заботятся, чтобы им были поставлены великолепные памятники, на которые надобно истратить все их имущество, и стараются и в гробе показать необыкновенную пышность; когда люди при жизни за один овол или кусок хлеба оскорбляли подошедших нищих, а, умирая, готовят червю обильную пищу, то какую власть ты найдешь мучительнее этой болезни? От этого же зла рождается и нечистая любовь, так как многие вовлечены в прелюбодеяние не красотой лица, не похотью совокупления, но желанием похвастаться: я соблазнил такую-то и вовлек в любодеяние.

 И нужно ли говорить о других пороках, которые произрастают отсюда? Я предпочел бы лучше быть рабом у множества варваров, чем у одного тщеславия, так как варвары не повелевают того пленникам, что приказывает тщеславие своим подчиненным. Будь слугой всех, говорит оно, будут ли они знатнее тебя или незначительнее. Не радей о душе, не заботься о добродетели, смейся над свободой, жертвуй своим спасением, а если сделаешь какое-либо добро, то делай не из угождения Богу, но напоказ людям, чтобы от них получить себе венец; если подаешь милостыню или постишься, труд перенеси, а пользу старайся погубить. Что может быть бесчеловечнее таких требований? Отсюда ведут свое начало и зависть, и высокомерие, и сребролюбие — мать всех зол. Толпа рабов, одетые в золото варвары, тунеядцы, льстецы, высеребренные колесницы и многое другое, что и того смешнее, употребляются не для удовольствия и пользы, но из одного тщеславия. Да, говоришь ты, всякому известно, что страсть эта — зло, но как нам избежать ее — вот о чем следует сказать. Главное, если ты вполне убедишь себя в том, что эта болезнь тяжела, то сделаешь самое лучшее начало к исправлению, потому что и больной немедленно ищет врача, как скоро узнает, что он болен. А если ты ищешь и другого пути избежать [проистекающего отсюда зла], то взирай непрестанно на Бога и довольствуйся славой, исходящей от Него. Если ты заметишь, что страсть эта подстрекает тебя и побуждает рассказать о заслугах своих собратьям, то ты прежде всего размысли, что из этого рассказа не произойдет для тебя никакой выгоды, угаси нелепую страсть и скажи душе своей: вот сколько времени ты мучилась, чтобы рассказать о своих заслугах, и не могла сохранить молчания, но всем объявила, — какая же от этого тебе польза? Пользы никакой, а вред всем большой — потеря всего того, что ты собрала с великим трудом.